Энциклопедия живописи - Итальянская школа

1-ая четверть XV века является переломным этапом в истории искусства : именно в это время совершается эпохальный переход от готики к Ренессансу.

Со времени написания триптиха из Сан Джовенале - 1-ой известной работы Мазаччо, исполненной им в возрасте 21 года, - до момента скоропостижной кончины мастера в Риме в 1428 году пройдёт всего 7 лет. Его жизнь окажется короткой, как вспышка молнии - и такой же яркой. Его творческое наследие составит славу итальянского Ренессанса и станет украшением всего европейского искусства. Флорентинец по рождению и духу, он был предан этому городу до последнего вздоха. Именно здесь он постигает традиции классического искусства античности, знакомится с реалистическими работами Джотто и совершает целый ряд открытий в области композиции, линейной перспективы и 3-мерности изображения. Мазаччо, наравне со своими великими современниками - скульптором Донателло и архитектором Брунеллески, считается основоположником Ренессанса в итальянском искусстве.

Портрет Мазаччо в издании Джорджо Вазари "Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих".

Томмазо ди Джованни ди Симоне Кассаи, по прозвищу Мазаччо, родился 21 декабря 1401 года. Неизвестно, кто преподал ему 1-ые уроки живописи, однако, учитывая то обстоятельство, что Мазаччо переехал в тосканскую столицу в возрасте 17 лет - в 1418 году, можно предположить, насколько сильное впечатление произвела на него флорентийская художественная среда. Яркие её представители, скульптор Донателло (ок.1386-1466) и архитектор Брунеллески (1377-1446), взяли над молодым живописцем творческое шефство.

Отец художника, Нанни ди Симоне Кассаи, в молодости изучал право и со временем стал известным нотариусом. А поскольку был он человеком честным и благородным, строго придерживающимся принципов профессиональной этики, то быстро приобрёл славу самого толкового и справедливого юриста во всей округе.

Отец восхищался 1-ми рисунками Томмазо, хотя и называл его в шутку "Мазаччо" (в буквальном переводе с итальянского "мазила"). Именно под этим детским прозвищем сын провинциального нотариуса станет известен всему миру.

Отец Мазаччо умирает совсем молодым, в 1406 году, и, несмотря на то, что будущему художнику было тогда всего 5 лет, он на всю жизнь запомнил похороны, состоявшиеся при огромном скоплении рыдающих людей.

"Мазаччо доказал, что он, больше чем другие, умел следовать открытым ещё Джотто строгим законам, управляющим композицией. Его творчество являет собой достойное окончание одной славной эпохи и многообещающее начало другой - эпохи новаторства" (Роберто Лонги, критик искусства)

После смерти отца мальчик замыкается в себе : он практически не общается со сверстниками и всё своё время посвящает рисованию. Через несколько лет мать Мазаччо вступает в новый брак. Пожилой аптекарь Тедеско ди Маестро Фео добился её расположения лишь по одной причине : имея 3 взрослых дочерей от 1-го брака, он сильно полюбил её сына Томмазо и всячески баловал его. Постепенно и Мазаччо привязался к Тедеско, делился с ним своими планами и даже показывал ему свои рисунки.

Внезапная смерть отчима в 1417 году потрясла Мазаччо : он лишился настоящего друга. Через год умирает мать художника.

Так закончилось его детство. В конце 1418 года Мазаччо решает ехать во Флоренцию учиться живописи.

В соответствии с обычаями того времени, Мазаччо, очевидно, поступил на учёбу в мастерскую какого-нибудь опытного флорентийского художника. Кого именно - история умалчивает. Однако доподлинно известно, что уже в 1422 году Мазаччо закончил работу над триптихом Сан Джовенале в Реджелло и был зачислен в Цех флорентийских докторов и аптекарей, куда принимали и художников - но лишь тех, которые закончили курс обучения у признанного мастера и уже достигли в профессии определённых высот.

Мазаччо понадобилось для этого всего 4 года!

Некоторые исследователи предполагают, что полиптих, заказанный Папой Мартином V для римского собора Санта Мария Маджоре является, очевидно, 1-ой совместной работой Мазаччо и Мазолино да Паникале (ок.1383-ок.1440). Хотя другие решительно опровергают эту версию, считая, что ретабло (заалтарный образ) этого полиптиха, приписываемый как раз Мазаччо, был создан художником чуть ли не в последние годы жизни. Поскольку проверить эти предположения не представляется возможным, приходится верить Джорджо Вазари, который утверждает, что "Мазаччо начал заниматься искусством в то время, когда Мазолино да Паникале расписывал во флорентийской церкви Санта Мария дель Кармине капеллу Бранкаччи". Молодой художник становится помощником Мазолино и вместе с ним работает над этим проектом. Мазолино сразу же выделяет Мазаччо из числа помощников и делает его своим заместителем. В том же, 1424 году, Мазаччо вступает в Гильдию святого Луки - сообщество флорентийских художников. С этого времени он работает над фресками капеллы Бранкаччи не только в паре с Мазолино, но и самостоятельно. Художники разделяют объём работы на двоих, и каждый из них выполняет около 10 фресок, причём Мазолино расписывает верхнюю часть стен капеллы, а Мазаччо - нижнюю. В 1425 году Мазолино заканчивает свою работу и выезжает в Венгрию, где его ждёт новый заказ, а Мазаччо с помощниками продолжает работу в капелле. На момент отъезда художника в 1428 году в Рим фрески всё ещё не закончены, что вызывает недовольство со стороны заказчика Фелисе Бранкаччи, который упомянул об этом даже в своём завещании, датированном 1432 годом. Роспись капеллы будет завершена лишь в начале 70-х годов художником Филиппино Липпи (ок.1457-1504).

19 февраля 1426 года Джулиано ди Колино дельи Скарзи, нотариус из Сан Джусто, заказывает Мазаччо большой алтарь для капеллы, находящейся в церкви Санта Мария дель Кармине в Пизе. Джулиано аккуратно покрывает финансовые издержки, связанные с работой над полиптихом на протяжении всего 1426 года, однако в один момент его терпению приходит конец, и он устраивает Мазаччо скандал, упрекая художника в намеренном затягивании творческого процесса с целью вымогательства денег. Мазаччо действительно испытывал в тот момент финансовые трудности и вынужден был, помимо этого проекта, выполнять и другие заказы, работая сутки напролёт. Непостижимым образом деньги, полученные от заказчиков, тут же растрачивались, и в августе Мазаччо был вызван купеческим трибуналом Флоренции для дачи гарантий относительно погашения долгов. Художника обязали к регулярной частичной оплате задолженности, что, по сути означало для него пожизненную кабалу. В ноябре Джулиано вынужден прибегнуть к исключительной мере : он запрещает Мазаччо брать какие-либо заказы "со стороны", пока тот не закончит работу для него. В декабре того же года алтарь был готов, и Мазаччо получил солидный гонорар, позволивший ему наконец рассчитаться с кредиторами.

По возвращении во Флоренцию, Мазаччо получает множество престижных заказов. Один из них - большой цикл гризайлей для собора Санта Мария дель Кармине. В процессии, изображённой на одной из этих картин, художник представил своих современников : Донателло, Брунеллески, Мазолино и многих других (к сожалению, цикл был уничтожен в конце XVI века).

Шарль Огюст Кудер "Смерть Мазаччо"
(ок.1817, Государственный Эрмитаж,
Санкт-Петербург, Россия)

Завершив в начале 1428 года работу над "Троицей" для собора Санта Мария Новелла, Мазаччо выезжает в Рим. К нему присоединяется Мазолино, которому пришлось заканчивать оформление римского собора Сан Клементе в одиночестве : Мазаччо скоропостижно скончался в июне 1428 года.

"Было ли это по причине зависти или потому, что всё хорошее обычно бывает недолговечным - так или иначе, умер он во цвете лет и ушёл от нас столь внезапно, что многие подозревали, скорее, отравление, чем иную случайность" (Вазари).

Джорджо Вазари (1511-1574)
"Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих" (перевод А.И.Венедиктова)


Джорджо Вазари "Автопортрет", 1550, Галерея Уффици, Флоренция, Италия	Обложка первого издания "Жизнеописаний"

"Жизнеописание Мазаччо из Сан Джованни ди Вальдарно живописца"

"Таков уж обычай природы, что когда она создаёт человека превосходного в какой-либо деятельности, то сплошь да рядом создаёт его не в единственном числе, но в то же самое время и где-нибудь поблизости от него создаёт и другого, с ним соревнующегося, чтобы они могли принести пользу друг другу доблестью и соперничеством. И помимо исключительной пользы для самих соревнующихся это безмерно воспламеняет и души потомков их, вселяя в них стремление со всяческим старанием и всяческим трудолюбием достичь тех почестей и той славной известности, коими, как они повседневно слышат, громко прославляются их предки. А что это действительно так и бывает, доказала Флоренция, породившая в течение одного поколения Филиппо, Донато, Лоренцо, Паоло Учелло и Мазаччо, из которых каждый был в своём роде превосходнейшим и благодаря которым не только сошла на нет грубая и неуклюжая манера, коей придерживались до того времени, но и прекрасные их творения возбудили и воспламенили души их потомков настолько, что занятие их делом достигло того величия и того совершенства, которые мы видим во времена наши. За это мы поистине весьма обязаны тем первым, кои своими трудами указали нам правильный путь, ведущий к высшей ступени. Что же касается доброй манеры живописи, то ею главным образом мы обязаны Мазаччо, ибо именно он, стремясь достигнуть славы, понял (поскольку живопись есть не что иное, как воспроизведение при помощи только рисунка и красок живых произведений природы такими, какими они ею порождены), что тот, кто в совершенстве этому будет следовать, и может именоваться превосходным. Так как, говорю я, Мазаччо это понял, то это и послужило причиной того, что он благодаря неустанным своим занятиям научился столькому, что может быть назван в числе первых, устранивших большую часть трудностей, несовершенства и препятствий в искусстве, и что именно он положил начало прекрасным позам, движениям, порывам и живости, а также некоей рельефности поистине настоящей и естественной, чего до него никогда ещё не делал ни один живописец. Обладая величайшей рассудительностью, он обратил внимание на то, что все те фигуры, у которых ступни ног не ступали на землю и не сокращались, а стояли на цыпочках, лишены всякого достоинства и манеры в самом существенном и что те, кто так их изображает, обнаруживает непонимание сокращений. И хотя этим делом занимался Паоло Учелло и кое-что сделал для облегчения этой трудности, тем не менее, Мазаччо начал изображать сокращения на разные лады и с любой точки зрения гораздо лучше, чем кто-либо до тех пор это делал. Он писал свои работы с должной цельностью и мягкостью, согласуя телесный цвет лиц и обнажённых частей тела с цветом одежды, которую он любил изображать с немногими и простыми складками, как это бывает в живой действительности. И это принесло большую пользу художникам, за что он достоин похвалы как изобретатель, ибо поистине работы, созданные до него, можно назвать написанными, те же, что принадлежат ему, - живыми, правдивыми и естественными по сравнению с теми, которые выполнены другими.
Родом он был из местечка Сан Джованни ди Вальдарно, и говорят, что там и теперь ещё можно видеть несколько фигур, написанных им в его 1-ой молодости(1). Человеком он был весьма рассеянным и очень беспечным, подобным тем, у кого вся дума и воля сосредоточены лишь на вещах, имеющих отношение к искусству, и кто мало обращает внимания на себя и ещё меньше на других. И так как он никогда и никак не хотел думать о житейских делах и заботах, в том числе даже о своей одежде, и имел обыкновение требовать деньги у своих должников лишь в случае крайней нужды, то вместо Томмазо, каково было его имя, его все звали Мазаччо(2), однако не за порочность, ибо от природы он был добрым, а за ту самую его рассеянность, которая не мешала ему с такой готовностью оказывать другие такие услуги и такие любезности, о которых и мечтать не приходилось.
Он начал заниматься искусством в то время, когда Мазолино да Паникале расписывал во флорентийской церкви Кармине капеллу Бранкаччи, следуя всё время насколько мы видим по стопам Филиппо и Донато, хотя и в другом искусстве, и постоянно стараясь в своих работах изображать фигуры с возможно большей живостью и величайшей непосредственностью, наподобие действительности. И по сравнению с другими он рисовал и писал настолько по-новому, что произведения его смело могут выдержать сопоставления с любым современным рисунком и колоритом. Он был в высшей степени усердным в своей работе и удивительно искусным в преодолении трудностей перспективы, что можно видеть по истории с малыми фигурами, находящейся ныне в доме Ридольфо дель Гирландайо(3), где помимо Христа, исцеляющего бесноватого, изображены в перспективе прекраснейшие здания в такой манере, что в одно и то же время они видны и внутри и снаружи, ибо точка зрения для большей трудности выбрана не спереди, а с угла. Он в большей степени, чем другие мастера, старался изображать обнажённые тела и мало применявшиеся до него сокращения фигур. Работал он с величайшей лёгкостью, одежды же писал, как говорилось, с большой простотой. Сохранился образ его работы, написанный темперой, с изображением Богоматери на коленях у Святой Анны, а младенец в руках. Образ этот, ныне находящийся в Сант Амброджо во Флоренции, в капелле, что возле дверей, ведущую в приёмную монахинь(4). В церкви Сан Никколо, что за Арно, на алтарной преграде находится ещё один образ работы Мазаччо, написанный темперой, на котором кроме Богоматери, которой ангел приносит благую весть, изображённую в перспективе очень красиво(5). Здание со многими колоннами, и действительно, помимо совершенного линейного построения он так передал удаление при помощи цвета, что здание это, постепенно бледнея, теряется из виду, в чём он обнаружил большое понимание перспективы(6). Во флорентийском аббатстве он написал фреской на столбе, насупротив одного из тех, что несут арку главного алтаря, Святого Ива Бретонского, изобразив его ниши так, что ноги из-за низкой точки зрения сокращаются, а так как это никому другому так хорошо не удавалось, он заслужил немалые похвалы. А под названным святым на другом уровне он изобразил окружающих его вдов, сирот и бедняков, нуждам которых Святой помогает(7). Также и в Санта Мариа Новелла он написал фреской под трансептом церкви Троицу(8), расположенную над алтарём Святого Игнатия, по бокам же Богоматерь и Святого Иоанна Евангелиста, созерцающего распятого Христа. По обе стороны находятся две коленопреклоненные фигуры, в которых, насколько можно судить, изображены заказчики работы; однако их едва видно, так как они закрыты позолоченным окладом. Но что там помимо фигур красивее всего, так это цилиндрический свод, изображённый в перспективе и разделённый на кессоны с розетками, уменьшающимися и сокращающимися так хорошо, что кажется, будто стена уходит вглубь. Он написал также в церкви Санта Мариа Маджоре, возле боковых дверей, ведущих к Сан Джованни, на доске в одной из капелл Богоматерь, св.Екатерину и св.Юлиана, а не пределле изобразил несколько малых фигур из жития св.Екатерины, а также св.Юлиана, убивающего отца и мать, в середине же изображено Рождество Христово со свойственными его работам простотой и живостью(9).
В церкви Кармине в Пизе на доске, находящейся в одной из капелл трансепта, он написал Богоматерь с младенцем, в ногах же у неё несколько играющих ангелов, один из коих, играющий на лютне, внимательно прислушивается к гармонии звуков. Вокруг Богоматери - св.Пётр, св.Иоанн Креститель, св.Юлиан и св.Николай - фигуры, полные движения и жизни. Внизу, на пределле, изображены малыми фигурами истории из житий этих святых, а в середине волхвы, приносящие Христу дары, и в этой части несколько коней написаны с натуры так прекрасно, что лучше и не придумаешь. Люди же в свите этих 3 царей одеты в разнообразные одежды, в какие одевались в те времена. Наверху же, завершая названную доску, расположены с нескольких клеймах много святых вокруг Распятия. Полагают, что фигура святого в епископском одеянии, изображённая в этой церкви фреской возле дверей, ведущих в монастырь, принадлежит Мазаччо, я же уверен, что это работа фра Филиппо, его ученика(10).
По возвращении из Пизы он написал во Флоренции доску с обнажёнными мужчиной и женщиной во весь рост, находящуюся ныне в доме Паллы Ручеллаи(11). Вскоре после этого, чувствуя, что во Флоренции ему не по себе, и побуждаемый влечением и любовью к искусству, он решил дабы поучиться и превзойти остальных, отправиться в Рим. Так он и сделал и, приобретя там себе величайшую славу, расписал для кардинала Сан Клементе в церкви Сан Клементе капеллу, где фреской изобразил Страсти Христовы с разбойниками на Кресте и истории из жития св.Екатерины-мученицы(12). Он расписал также много досок темперой, но все они во время римских неурядиц либо погибли, либо затерялись. Одна из них в церкви Санта Мариа Маджоре в малой капелле возле ризницы; на ней 4 святых изображены так хорошо, что кажутся рельефными; в середине же закладка церкви Санта Мариа делла Неве, где папа Мартин, написанный с натуры, намечает мотыгой основание церкви, а рядом с ним император Сигизмунд II(13). Как-то эту работу рассматривал вместе со мной Микеланджело, который очень похвалили её и прибавил затем, что люди эти во времена Мазаччо ещё были живы.
Последнему, когда Пизанелло и Джентиле да Фабриано(14) расписывали в Риме стены церкви Санто Янни для папы Мартина, была заказана часть работы, но он, услышав, что Козимо деи Медичи, который ему много помогал и покровительствовал, возвратился из изгнания, уехал во Флоренцию, где ему была заказана Капелла Бранкаччи в церкви Кармине ввиду смерти Мазолино да Паникале, которым она была начата. Прежде чем приступить к ней, он написал возле верёвок колоколов в качестве опыта св.Павла, дабы показать улучшения, внесённые им в искусство(15). И в живописи этой он обнаружил поистине бесконечное умение, ибо голова этого святого, в котором он написал с натуры Бартоло ди Анджолини, являет такую потрясающую силу, что кажется, будто этой фигуре недостаёт только речи. И тот, кто не знал, каков был св.Павел, взглянув на него, сразу увидит в нём благородство римской гражданственности, а вместе с тем и неукротимую твёрдость сей благочестивейшей души, целиком устремлённой к заботам о церкви. В этой же живописной работе он обнаружил также поистине удивительное понимание сокращения при точке зрения снизу вверх, о чём можно судить и ныне по ногам названного апостола, ибо не кто иной, как Мазаччо полностью преодолел эту трудность, сравнительно с той старой неуклюжей манерой, в которой, как я говорил несколько выше, все фигуры изображены на цыпочках и которой все придерживались вплоть до него и никто не исправлял, а лишь он один раньше всех остальных преобразовал её в хорошую манеру наших дней. В то время как он выполнял эту работу, происходило освящение названной церкви Кармине, и Мазаччо в память этого написал светотенью и зелёной землёй во дворе над дверями, ведущими в монастырь, всё освещение, как оно происходило(16) : он изобразил там бесчисленное множество граждан в плащах и с капюшонами, которые следуют за процессией, и в их числе Филиппо Брунеллеско в деревянных сандалиях, Донателло, Мазолино да Паникале, своего учителя, Антонио Бранкаччи, заказавшего ему капеллу, Никколо да Удзано, Джованни ди Биччи деи Медичи, Бартоломео Балори; они же изображены им в доме Симона Корси, флорентийского дворянина. Он написал там и портрет Лоренцо Ридольфи, который в то время был послом Флорентийской республики в Венеции, и не только портреты вышеназванных благородных мужей, но и ворота монастыря и привратника с ключами в руках. Это произведение в самом деле отличается великим совершенством, ибо Мазаччо сумел так хорошо разместить на поверхности этой площади людей по 5 и по 6 в ряд, что они пропорционально и правильно уменьшаются в соответствии с точкой зрения, и это поистине чудо. И в особенности обращаешь внимание на то, что они совсем как живые, ибо ему удалось обдуманно изобразить этих людей не всех одного роста, но с должной наблюдательностью различить низких и толстых от высоких и худощавых, и стоят они всей ступнёй на одной и той же поверхности, причём ряды сокращаются так удачно, что и в натуре по-другому не бывает.
Когда он после этого вернулся к работам в Капелле Бранкаччи, то, продолжая истории из жития св.Петра, начатые Мазолино, он закончил одну часть их, а именно истории с папским престолом, исцеление расслабленных, воскрешение мёртвых и излечение хромых тенью Петра, идущего в храм вместе со св.Иоанном. Но самой примечательной кажется нам та, где св.Пётр, чтобы уплатить подать, достаёт деньги по указанию Христа из внутренностей рыбы, ибо в одном из апостолов, стоящем в заднем ряду, мы видим изображение самого Мазаччо, выполненное им самим при помощи зеркала так хорошо, что он кажется совсем живым, а кроме того, примечательно, с каким пылом св.Пётр вопрошает Христа и с каким вниманием апостолы, окружившие его в разных положениях, ожидают его решения, с телодвижениями столь выразительными, что поистине кажутся живыми; в особенности примечателен св.Пётр, который старается достать деньги из внутренностей рыбы, с лицом, налившимся кровью оттого, что он наклонился; и более того, когда он платит подать, видно с каким возбуждением он пересчитывает деньги и с какой жадностью и величайшим удовольствием сборщик податей разглядывает в своей руке уже полученные им монеты. Он написал также воскрешение царской дочери, совершаемое св.Петром и св.Павлом, хотя из-за смерти самого Мазаччо работа эта осталась незавершённой и после него закончил её Филиппино. В истории Крещения св.Петром высокую оценку получила обнажённая фигура одного из новокрещённых, который дрожит, окоченев от холода; написанный с прекраснейшей рельефностью и в мягкой манере, он всегда вызывал почтение и восхищение художников, как старых, так и современных(17).
Вот почему капелла эта постоянно посещается и поныне бесчисленным множеством рисовальщиков и мастеров. В ней есть ещё несколько голов очень живых и настолько прекрасных, что по правде сказать, ни один мастер той поры так близко не подошёл к современным мастерам, как Мазаччо. И потому труды его заслуживают несчётнейших похвал и главным образом за то, что он в своём мастерстве предвосхитил прекрасную манеру нашего времени. А доказательством истинности этого служит то, что все прославленным скульптору и живописцы с того времени и поныне, упражнявшиеся и учившиеся в этой Капелле, стали превосходными и знаменитыми, а именно фра Джованни да Фьезоле, фра Филиппо, Филиппино, её завершивший, Алессио Бальдовинетти, Андреа дель Кастано, Андреа дель Верроккио, Доменико Гирландайо, Сандро Боттичелли, Леонардо да Винчи, Пьетро Перуджино, фра Бартоломео ди Сан Марко, Мариотто Альбертинелли и божественнейший Микеланджело Буонароти. Также и Рафаэль Урбинский отсюда извлёк начало прекрасной своей манеры, Граначчо, Лоренцо ди Креди, Ридольфо дель Гирландайо, Андреа дель Сарто, Россо, Франчабиджо, Баччо Бандинелли, Алонзо Спаньуоло, Якопо да Понтормо, Пьерино дель Вага и Тото дель Нунциата, и, в общем, все те, кто стремился научиться этому искусству, постоянно ходили учиться в эту Капеллу, чтобы по фигурам Мазаччо усвоить наставления и правила для хорошей работы(18). И если я не перечислил многих иноземцев и многих флорентинцев, ходивших учиться в названную капеллу, то достаточно будет и этого, ибо куда стремятся главы искусства, туда же сбегаются прочие его члены. Однако, несмотря на то, что творения Мазаччо всегда пользовались таким уважением, всё же существует у многих мнение и даже твёрдая уверенность в том, что деятельность его была бы ещё гораздо более плодотворной для искусства, если бы смерть, похитившая его у нас в возрасте 26 лет, не унесла его столь преждевременно. Но было ли это по причине зависти или потому, что всё хорошее обычно бывает недолговечным, так или иначе, умер он во цвете лет и ушёл от нас столь внезапно, что многие подозревали скорее отравление, чем иную случайность(18).
Говорят, что когда Филиппо ди Брунеллеско услышал о его смерти, он сказал : "В лице Мазаччо нас постигла величайшая утрата",- и горевал о нём безутешно, тем более что покойник положил немало трудов, показывая ему многие правила перспективы и архитектуры. Погребён он в той же церкви Кармине в 1443 году, и если тогда же на гробницу его не было поставлено никакого памятника, ибо при жизни его мало ценили, то после смерти его не преминули почтить следующими эпитафиями :

сочинения Аннибала Каро :

Как живописец я с природою сравнился.
Правдиво придавал своей работе
Движенье, жизнь и страсть. Великий Буонароти
Учил всех остальных, а у меня учился.

и сочинения Фабио Сеньи :

Лахезис, о для чего ты, завистница, знаменем чёрным
Срезала юный цветок нежный нещадным перстом :
Так, поразила одного, Апеллес поразил неисчётных :
Живопись лепость свою с этим одним погребла.
Так, лишь солнце погаснет, погаснут все звёзды на небе,
С этим погибшим, увы! Гибнет прекрасное всё.(19)

(1) В Сан Джованни ди Вальдарно работ Мазаччо не сохранилось.
(2) "Мазаччо" в буквальном переводе значит "мазила".
(4) Находившуюся в доме Ридольфо Гирландайо работу Мазаччо идентифицируют с "Исцелением бесноватого" в собрании Джонсон в Филадельфии (США).
(5) "Святая Анна" находится теперь в Уффици. После последней реставрации сотрудничество Мазолино признано ещё более вероятным (ему приписывается сама Анна и ангелы по обеим сторонам).
(6) Работа из церкви Сан Никколо идентифицируется с "Благовещением" Мазолино в собрании Гольдман в Нью-Йорке.
(7) Фрески не сохранились.
(8) "Троица" в Санта Мариа Новелла сохранилась. При недавней реставрации расчищена нижняя часть фрески с гробницей, на которой лежит скелет Адама.
(9) Из работ в Санта Мариа Маджоре не сохранились "Святой Юлиан" (в Уффици) и часть пределы (в музее Энгра в Монтобане).
(10) Пизанский полиптих Мазаччо сохранился; отдельные части его находятся теперь в разных местах : в Лондоне, Неаполе, Пизе, Вене, Берлине. В работе над полиптихом принимал участие ученик Мазаччо Андреа ди Джусто. Фреска возле дверей не сохранилась.
(11) Доска из дома Ручеллаи не сохранилась.
(12) Фреска из римской церкви Сан Клементе приписывается в настоящее время Мазолино. Вопрос об участии Мазаччо может быть решён окончательно лишь после того, как фрески будут целиком очищены от более поздних записей; возможно, что Мазаччо, чья рука усматривается в некоторых частях фресок, дописывал из после Мазолино.
(13) "Закладка церкви Санта Мариа Маджоре" находится теперь в Неаполитанской пинакотеке; 4 святых - в собрании Джонсон в Филадельфии.
(14) Церковь Санто Янни - базилика Сан Джованни ин Латерино.
(15) Причина приглашения Мазаччо, по-видимому, была другая; "Св.Павел" Мазаччо не сохранился (как и "Св.Пётр" Мазолино).
(16) Фреска "Освящение церкви Кармине" уничтожена; сохранились лишь копии XVI века.
(17) В работе по росписи капеллы Бранкаччи (Бранкаччи звали не Антонио, как говорит Вазари, а Феличе) во флорентийской церкви Кармине принимали участие в хронологической последовательности : Мазолино, Мазаччо и Филиппино Липпи. Разделение работ первых 2-ух вызывает известные трудности. Судя по некоторым чертам, Мазаччо заканчивал после Мазолино фрески "Исцеление калеки" и "Воскрешение Тафифы" и принимал участие в работе над фресками "Воскрешение царского сына" и "Пётр в Антиохии", законченными Филиппино Липпи.
Бесспорные шедевры Мазаччо, ставшие этапом в развитии итальянской живописи, - "Изгнание из Рая" и "Взимание статира", а также фрески с изображением апостола Петра (крестящего, исцеляющего и оделяющего милостыней). Во "Взимании статира" один из апостолов (Фома) - портрет не Мазаччо, а, предполагают, заказчика Феличе Бранкаччи (которому тогда было 43 года); автопортрет же Мазаччо усматривается в фигуре безбородого юноши в красной одежде с фрески "Проповедь Петра с кафедры".
(18) Догадка Вазари об отравлении Мазаччо никаких оснований не имеет.
(19) Перевод Ю.Н.Верховского.