Энциклопедия живописи - Русская школа - Саврасов Алексей Кондратьевич

Когда осенью 1897 года Алексей Кондратьевич умер, его любимый ученик и продолжатель Левитан опубликовал в газете заметку, в которой говорилось: "Не стало одного из самых глубоких русских пейзажистов... С Саврасова появилась лирика в живописи пейзажа и безграничная любовь к своей родной земле... и эта его несомненная заслуга никогда не будет забыта в области русского художества".

Саврасов - коренной москвич. Художник родился 12 (24) мая 1830 года в семье небогатого торговца-галантерейщика, жившего в Гончарной слободе на Швивой горке, и был крещен в приходе церкви великомученика Никиты, у Яузы. Детские годы Алексея прошли в основном в заповедных уголках Замоскворечья - семья жила то на Якиманке, то на Пятницкой улице, то у Калужской заставы.

Влечение к искусству пробудилось рано : к 12-ти годам Алексей самоучкой уже научился неплохо владеть кистью и писал гуашью и акварелью пейзажи с изображениями модных в то время романтических мотивов, вроде "Извержения Везувия" или "Бури на море" (в духе Айвазовского), охотно раскупавшиеся по дешевой цене торговцами с Никольской улицы и у Ильинских ворот. Но путь в большое искусство оказался нелегким. Поступив в 1844 году в Московское училище живописи и ваяния, он, по-видимому из-за болезни матери и протестов отца, желавшего видеть в сыне помощника в купеческом деле и даже выгонявшего его "из квартиры за страсть к живописи, на чердак", был вынужден прекратить учебу. И только в 1848 году, благодаря помощи учеников училища Александра Зыкова, Сергея Грибкова и преподавателя Карла Рабуса, а также просвещенного обер-полицмейстера Москвы генерал-майора И.Д.Лужина, прослышавшего о "необыкновенных художественных способностях" Алексея, он смог продолжить образование в пейзажном и перспективном классе, возглавлявшемся Рабусом.

Имя Карла Ивановича Рабуса ныне известно немногим. А когда-то, в середине XIX века, его роль в отечественном, московском искусстве была очень велика. Образованнейший русский художник, друг Александра Иванова, он сочетал увлечение философией и литературой с серьезным интересом к естественным наукам. Окончив петербургскую Академию художеств и долгое время проведя в Германии, Рабус подружился с одним из крупнейших писателей-романтиков Людвигом Тиком и автором известного труда "Иконография ботаники" Карлом фон Рейхенбахом. Впитал важнейшие идеи современной эстетики и живописи. По возвращении в Россию он поселился в Москве, а с 1844 года по инициативе игравшего видную роль в художественной жизни Москвы Михаила Орлова (некогда близкого к декабристам) начал преподавать в Училище, сумев плодотворно применить достижения западноевропейской культуры к особенностям русской живописи и став учителем ряда замечательных пейзажистов.

В то время художественное освоение природы в России стояло перед сложной задачей : каким образом, не теряя обретённого в сентиментально-романтическую эпоху идеального чувства натуры, приблизиться в ее изображении к чувствам и мыслям реальных людей, национальной истории и повседневной жизни. Особенно благоприятна для освоения родной природы была атмосфера культурной жизни Москвы, этой "большой деревни", где с конца XVIII века жили традиции карамзинского "сочувствования с природою", где с особым вниманием и любовью изучали русскую "почву", быт народа. Москвичом по рождению и по духу творчества был Алексей Венецианов, который, по словам современника, первым из русских живописцев "подсмотрел природу на месте", "жизнь провел и деревне с поселянами, срисовывал сельские виды, беспрестанно учился в поле, размышлял на гумне, на сельских праздниках, замечал изменения света в разные часы дня, и различную пору года, при различной погоде".

Важным этапом утверждения новых принципов пейзажа стала и деятельность Рабуса. В лучших из исполненных им украинских, крымских и прежде всего московских пейзажах документальная точность "видописи" соединилась с романтической эмоциональностью. Влюбившись в Москву, он, пожалуй, первым из художников сумел передать красоту старых московских храмов в их связи с природой, льющимся с неба светом, изображая их то в таинственном ночном освещении, то осененными цветистой радугой, то на фоне закатного неба. Его кисти принадлежат поэтические виды Москвы с Воробьевых гор и изображения тогдашних московских окрестностей : Кускова, Филей, Царицына, Архангельского. Именно Рабус открыл для русской живописи красоту Звенигорода, впоследствии ставшего своего рода "Барбизоном" московских художников.

Но при всей ценности живописи Рабуса главным его вкладом в развитие русского искусства стала педагогическая деятельность. Обладая незаурядным даром слова (Александр Иванов считал каждое его письмо "подарком"), он умел приобщить своих воспитанников к пониманию высоких задач живописи как выражения высоких идеалов бытия, передать им прочные знания основ мастерства рисунка и живописи. Кроме того, Рабус читал лекции по эстетике и теории красок на основании сочинений Леонардо да Винчи, Менгса и Гете. Ученики изучали историю искусства, копировали классические образцы и в то же время много работали на натуре вместе с наставником, подчеркивавшим, что самый великий учитель - сама природа. И хотя при отсутствии в программе училища общеобразовательных предметов далеко не все ученики (в основном - выходцы из крестьянских и купеческих семей) могли в полной мере усвоить уроки учителя, лучшие воспитанники пейзажного класса конца 1840-1850-х годов становились образованными, широко мыслящими художниками.

Это относится к таким ученикам Рабуса, как Владимир Аммон, Лев Каменев, Михаил Бочаров, Константин Герц и другие, но прежде всего - к Саврасову. Становление художника происходило очень быстро. Уже в 1848 году он не только "копировал с Айвазовского, написал два небольшие вида с Воробьевых гор", но и был отмечен в отчете Московского художественного общества как ученик, "представивший лучшие эскизы". В следующем, 1849 году он по совету Рабуса и на средства мецената Лихачева совершил поездку на Украину, результатом которой стал ряд работ, заставивших критиков говорить о молодом живописце как о надежде русского искусства. А еще через год Совет Московского художественного общества счел его мастерство достаточно зрелым для завершения обучения и получения звания художника, присвоенного Саврасову за "Вид Московского Кремля при лунном освещении" (1850) и "Камень в лесу у Разлива" (1850). В этих работах уже в полную меру стала ощутима присущая душе этого высокого, физически сильного, но скромного и стеснительного купеческого сына чуткость к красоте, способность возвышенно-поэтически и в то же время бесхитростно правдиво чувствовать и воплощать на холсте образы природы.

Григорий Васильевич Перов "Портрет Саврасова"

Один из них, умиротворенный, отличающийся точностью и красотой передачи предвечернего осветления, "Вид в окрестностях Москвы с усадьбой и двумя женскими фигурами" наглядно свидетельствует о близости Саврасову традициям Венецианова. Но если у Венецианова поэтика носила более условный характер, то Саврасов, сохраняя поэтичность мировосприятия, переводит изображение в реально-бытовой план. Способность молодого художника бережно и вдумчиво осваивать традиции предшественников-романтиков и в то же время развивать их в направлении к большей естественности, безыскусности, реалистичности ярко проявилась и в работах следующего, 1851 года "Перед грозой", "В усадьбе" и особенно "Вид на Кремль от Крымского моста в ненастную погоду".

Соразмерность, дружественность бескрайних далей живущему и трудящемуся на земле человеку переданы в саврасовских пейзажах, исполненных в начале 1850-х годов по впечатлениям от поездки на юг России и Украину. Их отличают спокойный, плавный рисунок, ласковая, деликатная живопись, прозрачная светотень, нежность и в то же время звучность цветового строя. Видный скульптор и критик, преподаватель Училища Николай Рамазанов справедливо писал о них в журнале "Москвитянин" : "Пейзажи г. Саврасова ...дышат свежестью, разнообразием и тою силою, которая усваивается кистью художника вследствие теплого и вместе разумного воззрения на природу". В "степных" работах Саврасова, как и в аналогичных образах русской поэзии, протяжных песнях, по-своему выразилась и мечта о народной воле, нашел своеобразный отклик главный вопрос той эпохи - освобождение крестьян.

Очевидная незаурядность работ Саврасова, экспонировавшихся в 1854 году на выставке в Училище, привлекла внимание и "августейших" любителей искусства. Великая княгиня Мария Николаевна (президент Академии художеств) приобрела его картину "Степь с чумаками вечером" и предложила оправиться "для написания видов с натуры" в ее загородную резиденцию Сергиевка, находившуюся между Петергофом и Ораниенбаумом. Исполненные там картины "Морской берег в окрестностях Ораниенбаума" и "Вид в окрестностях Ораниенбаума" оказались настолько удачными, что осенью того же года Совет Академии присвоил за них 24-летнему художнику звание академика. В этих работах нашли развитие открытия, сделанные Саврасовым в картине "Камень у Разлива". Так, сочетая в картине "Вид в окрестностях Ораниенбаума" изображения морских далей и нагретой солнцем уютной полянки, он позволяет ощутить бесконечность пространства и в то же время прелесть и многообразие жизни рядом с нами : подробно запечатлены листва деревьев, формы и сложная окраска покрытых мхом камней, папоротники, лопухи, виднеющиеся среди травы грибы. Эта картина 2 годами позже была куплена Павлом Третьяковым и стала одним из первых экспонатов его прославленной коллекции.

Вернувшись в 1855 году в Москву, Саврасов продолжил работу в любимых окрестностях "первопрестольной". Любопытна оценка, данная исполненным им близ Кунцева работам в статье со знаменательным названием "Классико-романтический разговор по поводу выставки", анонимный автор которой увидел в творчестве молодого пейзажиста "достоинства, могущие удовлетворить ценителей разных поколений и направлений : фантазия и выражение личных переживаний художника привлекут к себе внимание романтика, гармония и строгость рисунка - классика". Сам же автор статьи выше всего оценил в саврасовских работах простоту, изучение натуры и верность характера, то есть качества, соответствующие реалистическому направлению, утверждение которого и стало основной задачей Саврасова, как и других лучших русских художников того времени.

В 1857 году в жизни Саврасова произошли важные изменения. Он женился на Софье Карловне Герц, сестре его соученика и приятеля Константина Герца и искусствоведа Карла Герца, одного из просвещеннейших людей Москвы, основателя кафедры истории искусства в Московском университете. Тогда же ему было предложено сменить умершего Рабуса на должности руководителя пейзажного класса училища, которое он еще недавно закончил.

Новый период его жизни и творчества совпал по времени с "эпохой реформ", наступившей в России вскоре после смерти Николая I и поражения России в Крымской войне. Стремление к правдивому слову о русской действительности, о тяжелой судьбе крестьянства, потребность в общественном "покаянии" и демократизации различных сфер деятельности, столь характерные для той поры, наглядно проявились и в искусстве. Менялись философские основы и историко-художественные ориентиры творчества. В живописи стал особенно актуальным критически заостренный реалистический бытовой жанр, получивший особое развитие в Москве, прежде всего - в творчестве Василия Перова. Все более конкретным, "бытовым" становилось и восприятие природы. Судьба народа, его история и современная жизнь постигались русскими реалистами в теснейшей связи с естественной средой, всей живой жизнью бескрайних пространств сельской России. Все это по-своему отразилось и в творчестве, преподавательской и общественной деятельности Саврасова.

В "эпоху реформ" он был уже вполне зрелым, самостоятельно мыслящим и ищущим новые пути художником. К сожалению, до нас дошло совсем немного его работ конца 1850-х - начала 1860-х годов. Но все они свидетельствуют о поисках новой меры приближения к реальному "быту" природы. В то же время, подробно фиксируя многообразные формы трав и деревьев, добиваясь "портретной" достоверности изображений уголков Подмосковья, Саврасов не утрачивает "теплоты" и поэтичности мировосприятия. Особым чувством меры и вкусом отличается написанный на основе подмосковных впечатлений "Пейзаж с рекой и рыбаком" - один из лучших в творчестве Саврасова и во всей русской живописи того времени. Удивительно мелодичный по рисунку, тонкий и богатый по цветовому строю, он полон тишины, проникнут чувством покоя и красоты бытия.

Чувствуется, что Саврасов, как и лучшие русские писатели-реалисты, отнюдь не только стремится к "натуральности" изображений, но и хранит внутреннюю связь с возвышенными идеалами искусства прошлых веков. В этом смысле показательно, что в 1862 году, когда создавалось художественное собрание московского Румянцевского и Публичного музея, именно ему было доверено заниматься перевозкой картины Александра Иванова "Явление Христа народу" и, видимо, отбором ивановских пейзажных этюдов для московской коллекции.

Очень характерны и дошедшие до нас слова Саврасова о том, что основные источники необходимого живописцу "чистого понятия об искусстве" - это "собственное убеждение каждого образованного художника, общие идеи красоты и изучение произведений искусства прошлых эпох или современного со стороны гения художника, его века и духа народа". В "эпоху реформ" Саврасов стал одной из центральных фигур художественной жизни Москвы. Среди его близких друзей и знакомых в 1860-е годы виднейшие писатели, художники, искусствоведы и меценаты Москвы (Перов, Пукирев, Борисовский, Боткин, Третьяков и другие), которые, по воспоминаниям современника, нередко собирались в уютном саврасовском доме "на чашку чая" и "вели оживленные беседы об искусстве, читали литературные новинки, спорили по вопросам, волновавшим в то время русское общество". Заметную роль играл Саврасов и в сосредоточившем в 1860-е годы наиболее живые культурные силы Москвы Обществе любителей художеств, секретарем которого был ставший ему не только родственником, но и близким задушевным другом искусствовед Карл Герц. В 1862 году Саврасову была предоставлена возможность на средства Общества поехать на открывшуюся в Лондоне Всемирную выставку и посетить другие европейские страны : Данию, Францию и Швейцарию.

Эта и следующая, состоявшаяся в 1867 году, поездки на Запад по-своему наглядно выявили широту и значительность эстетических вкусов Саврасова. Его европейские пейзажи ("Вид в Швейцарских Альпах", "Озеро в горах Швейцарии") обнаруживают пристальное внимание к западным "образцам" и в то же время выгодно отличаются от многих модных в то время изображений величественных горных ландшафтов "в духе Калама" отсутствием шаблонной патетики, достоверностью, спокойной и внимательной манерой письма. Примечательно и то, что в европейском искусстве ему оказались наиболее родственными и симпатичными английские пейзажисты, а позднее и французские живописцы-барбизонцы : Добиньи, Руссо, Коро, Милле.

Вернувшись к русской тематике, Саврасов еще более зорко и пристально вглядывался в будничное течение жизни природы, изучал "типы и характеры" родной земли рядом с художниками-жанристами и писателями-шестидесятниками. Он много и упорно работал в окрестностях родного города, "исследовал" с кистью и карандашом в руках свои любимые Сокольники и Фили, Кунцево и Мазилово, Строгино и Братцево (подобные работы дают уникальный материал по иконографии некогда живописных, а ныне застроенных районов Москвы). Работая совместно с Пукиревым над учебником рисования (издан в 1869 году), он ввел в него и "подробное изображение изб, деревень, какие обязательны для художника, изучающего русский пейзаж". Если прежде его работы при всей правдивости и достоверности образов оставались все-таки именно "видами", ощущалась известная дистанция между зрителем и изображением, то теперь его задача - сокращение этой дистанции, "подключение" зрителя к пространству картины.

В некоторых произведениях 1860-х годов читаются раздумья художника об исторических судьбах родины, событиях 1812 года (изображения Кутузовской избы в Филях). В других работах он давал волю своему задушевному лиризму, открывая в скромных сюжетах не только чистые и яркие краски, но и "То, что в этих красках светит / Любовь и радость бытия" (Иван Бунин). При этом в его графических и живописных работах все более тонким и интонационно богатым становится рисунок, цветовой строй - все более эмоциональным, что позволяло выразить чувство прикосновения к самым сокровенным токам, "нервной системе" природы, лирическое переживание красоты самых простых деревенских мотивов.

К этапным произведениям этого времени относится картина 'Пейзаж с избушкой'. На первый взгляд разработанный в ней мотив может показаться малопривлекательным для пейзажиста : низкая изба под соломенной кровлей с прилегающим крытым двором. На луговине перед домом лежит собака, гуляют куры, на крышу избы взлетел рыжий петух. И в то же время работа настолько человечна, что невольно вспоминаются слова Чехова о способности Левитана (любимого ученика Саврасова) написать деревню, "серенькую, жалконькую, затерянную,... но такой от нее веет невыразимой прелестью, что оторваться нельзя". К лучшим пейзажам, исполненным Саврасовым в 1860-е годы, относится и "Сельский вид", отличающийся особым богатством пространственного и живописного решения, причем живописная система Саврасова приобрела здесь новые и весьма важные для дальнейшего его развития качества : особую светоносность и непосредственную эмоциональность цветового строя и фактуры.

С начала 1870-х годов в творчество Саврасова вошли новые темы и образы. Если ранее он работал в основном близ Москвы, то теперь постоянно совершал поездки в провинцию : в Троице-Сергиеву лавру, на Керженец, на Оку, но более всего на Волгу, в Ярославль, под Кострому, в Нижний Новгород, Юрьевец, в Болгары под Казанью и Жигули. Волжские просторы произвели на него огромное впечатление. Некоторые из его картин, связанных с образом Волги, имеют поистине эпический характер. Прежде всего, это полотна 1870-1871-х годов, на которых великая река является (как и в народных песнях и в творчестве многих русских писателей и поэтов) как бы олицетворением "убогой и обильной, забитой и всесильной" Руси. В одних из этих работ просторы полноводной реки, заволжские дали, увиденные словно с высоты птичьего полета, призывают зрителя проникнуться вольным духом, чувством полноты жизненных сил ("Разлив Волги под Ярославлем", "Печерский монастырь на Волге под Нижним Новгородом"). В иных красота природы омрачается неизбывной памятью о рабской доле народа ("Бабья лямка", "Бурлаки на Волге"). Особенно масштабна начатая Саврасовым в 1870 году картина "Волга под Юрьевцем", за которую Алексей Кондратьезич весной 1871 года был удостоен первой премии на конкурсе Московского общества любителей художеств. Современник так описывал эту работу, ныне находящуюся в частной коллекции во Франции : "Картина эта довольно обширных размеров (более сажени в ширину). Колорит, если так можно выразиться, дождливый. Бесконечная зыбь матушки-кормилицы Волги; облачное небо; Юрьевец на взгорье; куча бурлаков, тянущих на бечеве баржу; невеселая, но характерная картина..." Интересно, что при подготовке картины (написанной за 2 года до появления репинских Бурлаков на Волге) Саврасов пользовался помощью Перова, которому в свою очередь помогал советами, а может быть, и кистью при написании пейзажей в картинах "Птицелов" и "Охотники на привале".

С Поволжьем было связано и создание главной картины Саврасова "Грачи прилетели". В конце 1870 года, вдохновленный впечатлениями от летней поездки на Волгу и получив (видимо, от Третьякова) заказ на исполнение "рисунков и картин зимнего пейзажа на Волге", Саврасов взял отпуск до первого мая и вместе с семьей надолго уехал в Ярославль. Сняв большую квартиру, они какое-то время вели счастливую, "тихую и сосредоточенную" жизнь в старинном живописном приволжском городе.

Приподнятое состояние духа, в котором находился художник (об этом он писал Герцу и Третьякову), было внезапно нарушено трагическими событиями : в феврале умерла новорожденная дочка (уже третий умерший ребенок Саврасовых), тяжело заболела жена. О глубине горестных переживаний живописца свидетельствуют исполненные им в это время на ярославском кладбище изображения могилы дочери.

И все-таки именно ранней весной 1871 года под влиянием помогающего преодолеть страдания "врачующего простора", красоты вечно обновляющейся, воскресающей природы, под кистью Саврасова рядом с исполненными душевной боли этюдами появляются подготовительные работы к картине "Грачи прилетели". Первый биограф художника А. Солмонов, видимо, со слов самого Саврасова писал в 1894 году об охватившем мастера в ту весну творческом экстазе. Это весеннее вдохновение отразилось и в исполненных в Ярославле рисунках и этюдах к задуманной картине. Масштабность замысла, потребность в натурных впечатлениях обусловили продолжение работы в "глубинке" и поездку Саврасова в расположенное в 60 верстах от Костромы село Молвитино, где, видимо, можно было наблюдать более поздний, замедленный приход весны и где были сделаны новые этюды и эскизы. Потом, по возвращении в Москву, художник внес новые подробности и дорабатывал композицию уже в мастерской. Наконец в конце 1871 года картина "Грачи прилетели" предстала перед посетителями первой выставки Товарищества передвижных художественных выставок, одним из учредителей и членом правления которого стал Саврасов. В творчестве русских художников-реалистов и, прежде всего передвижников, этой, по словам близкого Саврасову пейзажиста Александра Киселева, "отважной горсти людей, сумевшей сберечь человеческий образ и человеческое отношение к своему делу среди безбрежного моря чиновно-звериного государства", тема родной природы занимала важное место. Не только собственно пейзажи, но и исторические картины и портреты нередко несли в себе боль о разладе между красотой русской земли и горем, которым она полнится.

К началу 1870-х годов уже появились замечательные полотна других пейзажистов-реалистов : "лесного богатыря" Ивана Шишкина, импульсивного Федора Васильева, внимательного Михаила Клодта, талантливого ученика Рабуса и Саврасова Льва Каменева, молодого светописца Архипа Куинджи. И все-таки Иван Николаевич Крамской, лидер передвижников и один из глубочайших ценителей русского искусства, в одном из писем к Васильеву не случайно ставил на первое место именно Саврасова, отмечая, что в работах других художников есть "деревья, вода и даже воздух, но душа есть только в Грачах". При этом Крамской выделял как важнейшее и ценнейшее качество пейзажиста наличие в его душе и живописи тех "душевных нервов, которые чутки к шуму и музыке в природе, ... струны, которая могла бы обращаться в песню".

К сожалению, до нашего времени дошло мало сведений о литературных вкусах и предпочтениях Саврасова. Но известно, что он очень любил поэзию, не раз работал в местах, связанных с жизнью и творчеством любимых писателей. Так, в 1870-1880-е годы он неоднократно посещал пушкинские места и исполнил несколько рисунков и картин, на которых изображены окрестности Михайловского и могила поэта.

Особую линию в творчестве Саврасова 1870-х годов представляют его городские, московские пейзажи. Вместе с созданными им изображениями ближних окрестностей родного города они представляют собой уникальную страницу отечественного художественного "москвоведения", ибо, в отличие от произведений большинства других живописцев, несут в себе поэтическое чувство связи архитектуры древней столицы и природы. В некоторых из этих работ, продолжая традиции Рабуса, Саврасов изображает Москву в ночное время, когда прекращается дневная суета, когда "звезда с звездою говорит" и созерцание старинных храмов вызывает особенно острое ощущение глубины веков, мысли о вечном.

Все эти работы, наверное, видели и ученики Саврасова, преподавательская деятельность которого именно в 1870-годы была особенно успешной и плодотворной. В то время в училище пришла молодежь, которой оказались особенно близкими лирические устремления и живописные искания их учителя. По сравнению с предыдущим поколением ее менее волновали общественные противоречия. Ощущалась потребность противопоставить "злобе дня" подлинные ценности, "правду сердца", и именно Саврасов сумел помочь лучшим русским художникам нового поколения обрести себя, увидеть новые горизонты развития искусства. Сергей и Константин Коровины, Исаак Левитан, Сергей Светославский, Михаил Нестеров и другие юноши, поступившие в его мастерскую или работавшие в соседнем классе у Перова, с воодушевлением восприняли призыв Саврасова "идти в природу", наполнять свои произведения отрадным чувством единения с ней. При том, что пейзажная мастерская Саврасова представляла собой "свободнейшее учреждение всей школы" и учитель не связывал воспитанников ни жесткими требованиями, ни строгой дисциплиной, ученики горячо любили уроки этого огромного человека с мягким печальным взглядом карих глаз, похожего то ли на крестьянина, то ли на доброго доктора, то ли "на бога" (таким его запомнил Константин Коровин). Игорь Грабарь так писал о преподавательской деятельности художника: "Саврасов умел воодушевлять своих учеников, и те, охваченные восторженным поклонением природе, сплотившись в тесный кружок, работали не покладая рук и в мастерской, и дома, и на натуре. С первыми весенними днями вся мастерская спешила вон из города и среди тающих снегов любовалась красотой пробуждающейся жизни. Расцветал дуб, и Саврасов, взволнованный, вбегал в мастерскую, возвещая об этом как о событии и уводил с собой молодежь опять туда, в зеленые рощи и поля".

Очень много давали ученикам и беседы учителя, говорившего (по воспоминаниям Константина Коровина) : "Искусство и ландшафты не нужны, где нет чувства... Если нет души, значит - ничего не будет и в живописи - холод и машина - одна ненужная теория... Знайте веру, надежду и любовь - остальное приложится... Манер живописи много, дело не в манере, а в умениивидеть красоту... Природа вечно дышит. Всегда поет, и песнь ее торжественна. Нет выше наслаждения созерцания природы. Земля ведь рай - и жизнь тайна, прекрасная тайна. Да, тайна. Прославляйте жизнь. Художник - тот же поэт".

К концу 1870-х годов в творчестве Саврасова наметился некоторый спад. Он реже выставлялся, работал все более неровно. Пришли болезни, ухудшилось зрение. Дала трещину, а затем и вовсе распалась когда-то счастливая семейная жизнь. Сказалась, очевидно, душевная усталость впечатлительного художника, болезненно ощущавшего разрыв между поэтическими стремлениями и действительностью, так часто тягостной. Мертвящее влияние оказали и постоянно недоброжелательное отношение академического начальства, непонимание сокровенных качеств искусства Саврасова многими критиками - ведь даже Владимир Стасов увидел в картине Грачи прилетели (высоко, впрочем, им оцененной) "холод, зиму, мутный белый блеск".

Особенно усугубился трагизм положения Саврасова после 1882 года, когда он вскоре после смерти "прикрывавшего" его Перова был уволен из училища и, лишенный казенной квартиры, житейски неустроенный, оказался в стороне от художественной жизни. Дочь художника, Вера Алексеевна, вспоминала : "Отец не хотел учить меня рисовать или лепить, находя, что художники обречены на полуголодное существование, даже имея талант. Этот взгляд оправдался на нем самом. В борьбе за существование он прямо изнемог и, не имея со стороны семьи крепкой моральной поддержки, стараясь забываться от жизненных невзгод, он начал пить, погубил этим себя, свой талант, разрушил семью".

Сохранилось немало свидетельств постепенного превращения интеллигентнейшего, деликатнейшего живописца в почти безвольного алкоголика, отдающего написанные не всегда верной рукой пейзажи чуть ли не за штоф "горячительной". Оказавшись одиноким и практически исключенным из культурной жизни, Саврасов, по воспоминаниям Коровина, воспринимал действительность как "ярмарку", "темный страшный подвал". Показательно, что в эти годы он сблизился с писателем Николаем Успенским, одним из талантливейших "шестидесятников", превратившимся в бездомного бродягу и покончившим с собой.

К началу 1890-х годов Саврасов сменил немало временных пристанищ. Он жил в самых дешевых меблированных комнатах, гостиницах и чуть ли не в трущобах. У него появилась новая гражданская жена, Евдокия Михайловна Моргунова, дети. Семья жила впроголодь. Старые друзья, в частности Третьяков, старались помочь художнику, но без особых результатов. Знавшие Саврасова порой поражались, встречая его - мрачного, преждевременно состарившегося, опустившегося и оборванного, ходившего по улицам с непокрытой седой взлохмаченной головой, напоминавшего, как писал в Москве и москвичах Владимир Гиляровский, "библейских пророков". В 1894 году архитектор Александр Померанцев, также потрясенный случайной встречей с Саврасовым, писал в докладной записке в Академию художеств : "Достигнув преклонного возраста (А.К. Саврасову за 60 лет), этот больной человек вынужден жить с женой и двумя малолетними детьми в обстановке столь жалкой, которая едва ли бы удовлетворила самого непритязательного ремесленника, вынужден подвергаться самым крупным лишениям... Он за последние годы попал в руки некого эксплуатирующего его талант торговца, который, продавая его картины по дорогой цене, сам оплачивает их грошами, постоянно держа художника в состоянии задолженности... Картины.., проданные за несколько сот рублей, были оплачены ему несколькими десятками рублей, что известно и самому художнику, и на что он даже и не жалуется, по-видимому, почти примирившись со своей тяжелой долей". Тем не менее, не стоит преувеличивать степень падения художника. Тот же Померанцев свидетельствовал : "При всем том, ознакомившись с последними работами А.К. Саврасова, ... я не могу не выразить уверенность в том, что художник даже за эти ... бедственные для него годы не утратил своей способности и мастерства по части пейзажной живописи; то же должен сказать и о виденных мною его рисунках".

В самом деле, до конца своего жизненного и творческого пути Саврасов был по-прежнему чуток к красоте природы. Конечно, среди его работ 1880-1890-х годов есть немало скороспелых, для заработка написанных пейзажей. К тому же на общем уровне его творчества негативно сказалось ухудшение зрения (к 1889 году художник, по его собственным словам, "часами не видел форму предметов"). И все-таки до конца дней он создавал и новые замечательные произведения. Часто - это вариации на темы, уже встречавшиеся в его творчестве, особенно любимые художником весенние мотивы. Правда, они нередко окрашены в невеселые, драматические, сумеречные тона. Но есть в его позднем творчестве и "улыбающиеся" работы, по-прежнему показывающие нам Саврасова-поэта, способного всей душой предаваться радости "весны света", обновления природы (рисунок "Вид на село Покровское-Фили", исполненная близ Новодевичьего монастыря, картина "Весна.Огороды"). В последние годы жизни Саврасов, прекрасный рисовальщик, особенно много и успешно работал в графике. В 1894 году при содействии близких ему людей был издан альбом рисунков, приуроченный к 50-летию творческой жизни художника.

Графические работы этого периода отличают особая, необычная, опережающая время раскованность и смелость использования самых различных выразительных средств, обращение к новым для художника техникам. В них не менее, а порой и более живо и остро, чем в живописи, переданы и состояния природы, и переживания художника. Линии и штрихи, пятна и тональная растушевка способны отобразить и прозрачность ветвей, и хрупкую красоту неодетых березовых рощ, и боль, и душевное смятение старого больного человека.

Могила Алексея Кондратьевича Саврасова на Ваганьковском кладбище Москвы.

Умер Алексей Кондратьевич Саврасов 26 сентября (8 октября) 1897 года, похоронен на Ваганьковском кладбище Москвы.